Константин Сомов.
"В лавке старьёвщика".
Константин Сомов.
В лавке старьевщика.
Эскиз иллюстрации к повести Н. В. Гоголя «Портрет».
1901.
Карандаш, черная акварель.
Третьяковская галерея.
«Сегодня я гений, потому что жил современностью», - говорил поэт Александр Блок. О художнике Константине Сомове можно сказать, что он был гений, потому что избегал современности. Вернее, отгораживался своим творчеством от обманчивой суеты окружающего мира, наполненного серостью, корыстным расчетом, лишенного романтики. Создатель жанра «ретроспективных мечтаний», один из организаторов и авторитетнейших участников объединения «Мир искусства», автор блестящих по мастерству, изнеженно-тонких произведений, запечатлевших царство красоты минувших эпох, неизбывную тоску о невозвратном прошлом, и прежде всего обожаемый им галантный XVIII век, К. Сомов стремился, по словам его друга и единомышленника Александра Бенуа, «уйти от отсталости российской художественной жизни, избавиться от нашего провинциализма и приблизиться к культурному Западу».
Десять лет «школярства»: восемь в Петербургской Академии художеств (в том числе у П. П. Чистякова и И. Е. Репина), два года в частных студиях Парижа – казалось бы, какой простор для беззаветного и беззаботного служения искусству! Но К. Сомова не покидает чувство неудовлетворенности собой и своей работой. Он стремится писать и рисовать совершеннее, чем мог бы, постоянно соизмеряя свои скромные достижения с неувядающими образами любимых с юношеских лет кумиров: Вермера Делфтского, братьев Ленен, Ватто, Энгра, Левицкого. «Чем дольше учишься, - писал он отцу из Парижа в 1898 году, - тем больше видишь, что невозможно выучиться той технике, которую любишь в любимых твоих художниках». Сокурсница К. Сомова по Петербургской Академии А. П. Остроумова-Лебедева вспоминала, как он писал ее портрет. 73 сеанса! Причем некоторые из них длились по четыре часа. «Сначала Сомов на холсте в продолжении восьми сеансов делал рисунок, покрывая его акварелью и добиваясь сходства. После этого приступал к масляной живописи, краски которой сильно разбавлял какими-то жидкостями. Он начал писать лицо небольшими участками, сразу заканчивая их. Так, постепенно, начиная со лба, который он писал несколько сеансов, он спустился к бровям и их работал так же долго, потом один глаз, потом другой и т. д. Помню, что рот он писал пять сеансов. Когда он кончил подбородок, то есть все лицо, он не вернулся к уже ранее написанному. Не сделал на нем ни одного мазка, чтобы поправить или связать воедино».
Дневники и письма К. Сомова полны сетованиями на свое несовершенство. «Каким я теперь себя чувствую слабым! – признавался он в 1900 году. – Какую плохую школу я прошел, потому что нарисовать самую простую вещь мне трудно до невероятия». Через несколько лет: «Мне отвратительно мое дилетантство… Много раз думал, и с грустью, что никогда не достигну даже посредственного умения писать масляными красками. А рисовать? Тоже никогда».
Время от времени К. Сомов освобождался от произведений, которые ему не нравились, производил чистку архивов. «Уничтожил в мастерской множество моих этюдов и работ. 17 масляных вещей, 23 рисунка и 41 акварель. Все это я уничтожил без малейшего колебания, так как работы крайне слабые. Это уже третья по счету казнь моих вещей».
«Какой это беспокойный, недовольный собой творец», - говорил о К. Сомове поэт Михаил Кузмин.
Несмотря на жесткую взыскательность и скептическое отношение к своему творчеству, художник сохранил, не отправил в корзину для бумажного мусора эскиз иллюстрации к гоголевскому «Портрету».
Композиция эскиза членится на три вертикальные доли. Две боковые, резко освещенные, выдвинуты на передний план. Это мир будничности. Помните, начало повести: «Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавкою на Щукином дворе». И дальше: «Покупателей немного, но зато зрителей куча». В иллюстрации зрители лишь бегло намечены. Но уже угадываются характерные особенности каждого: солдата, мальчишек-мастеровых, торговки-охтинки. В серединной части композиции, затемненной и отодвинутой в глубину, сосредоточена кульминация действия. Там среди разнообразных масляных малеваний начинающий живописец Анатолий Петрович Чартков неожиданно обнаружил с магической силой выполненный портрет загадочного старика. Склонив перед ним колени, разглядывает Чартков портрет и поражается необыкновенной живостью глаз, которые, «казалось, устремлялись каждому вовнутрь». Чартков не знает, но предчувствует, что этот портрет явится талисманом всей будущей его судьбы, но талисманом с негативным, минусовым значением. Он словно на перепутье двух миров – света и тьмы. Еще чуть-чуть, и он сделает шаг в творческое небытие, встанет на гибельный путь легкого коммерческого успеха. Тут же стоит хозяин картинной лавки с бородой, не бритой с самого воскресенья. Он спрашивает молодого маэстро: «Что, батюшка, выбрали что-нибудь?»
Незаконченность иллюстрации кажущаяся. Автор выразил все, что хотел, причем со значительным, если говорить о художественной специфике, опережением своего времени. Выверена каждая мелочь. Даже само сочетание отдельных завершенных кусков с другими, намеченными набросочно, способствует единству общего впечатления. Законченность произведения здесь понимается не как нанизывание одной, тщательно отработанной подробности на другую, а как сфокусированность зрительского интереса в нужном направлении.
Смысловой и пластический центр произведения – портрет старика – обозначен с полной силой тонального звучания и материальной деталировки. Автор эскиза не считается с перспективными законами: портрет-то находится на значительном отдалении и с позиций реальности не будет в полумраке лавки так отчетливо читаться. Остальные, вспомогательные элементы композиции даны как бы вторым, боковым зрением. Это происходит, когда что-то одно живо заинтересовало человека и окружающее он уже почти не замечает. Художник снимает с персонажей, участвующих в событии, следы материального, оставляет их в контурных линиях.
В течение всей жизни, то заглядывая в будущее, то оборачиваясь назад, К. Сомов хотел красотой преобразить окружающее. В своих работах он пытался соединить несоединимое: реальное с нереальным, фантастику с повседневностью, показать небудничность будничного. В эскизе иллюстрации к гоголевскому «Портрету» эта авторская идея доказана безукоризненно.
Л. Шитов. «Юный художник» №11-12 1995 год.
* * *
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ:
